Скажу честно, этот фильм я посмотрела, потому что:
19.12.2008 в 18:39
Пишет принц без пениса:Les Choristes
Так получилось, что фильмы, вырывающиеся в моей голове на первый план, не шокирующие, не ослепляющие, не перестраивающие мир заново, но очень родные, понятные мне, расцитированные и обрёванные — это фильмы Франции и Германии. В «Хористах» же и Франция, и Германия взялись за ручки, чтобы сделать что-то единое. И чтобы далее об этом едином поразмышлять, мне необходимо открыть одну маленькую тайну доброй половины девушек, вознёсших этот фильм в ранг любимых — любовь к маленьким мальчикам в белых гольфиках и коротких шортах.
Ах, Гумберт-Гумберт, сколько раз вспоминали мы тебя, бедного и измождённого, за просмотром. Наши «Лолиты» теперь — звонкоголосые, натянутые стрункой, голубоглазые мальчики. В обрамлении серых стен старого пансиона, с треснувшим кафелем на полу, обшарпанных парт и холодных, жёстких коек, почти мифичное существо, поющее тонким голосом, от которого пусть и не бьются бокалы, но вполне разбиваются сердца — это уже шедевр. И, не буду скрывать, поставьте мне этих мальчиков на те же 93 минуты без движения сюжета, а так, просто передо мной — и всё равно пролетит время, и всё равно я скажу, что вот оно, то, что я так хотела увидеть, и, дай Бог, когда-нибудь увижу снова.
А теперь, я надеюсь, вы понимаете, что далее я — уже чертовски необъективна и нелогична, но всё же хочу сказать.
Да, давайте вспомним про сюжет, что незамысловат и не обременён Глобальной Проблемой со шлейфом смыслов сзади. Месье Матьё становится учителем музыки у оравы дерзких неуправляемых юнцов, остистых и острых, жестоких (пусть и не так, как у Голдинга, но всё же), сомневающихся во всех, во всём и, в первую очередь, в самих себя. Первый урок — и уже хочется махнуть рукой на этих остолопов, уйти, хлопнув дверью, и забыть навсегда. Но этот вариант не для Матьё, который постепенно превращает уроки музыки в уроки человечности, уроки открытости и доверия.
Да уж, вряд ли бы, прочитав такую аннотацию, я захотела посмотреть «Хористов». Так что советовала я этот фильм самым наглым, русалочьим способом — включала видео с поющим 13-летним Жан-Батистом, главным героем и соловьём. Возвращаясь к Набокову, хочется заметить, что если уж есть девочки-нимфетки, то точно также есть и «нимфеты», обладающие такими же странными и глубоко экзистенциональными качествами привлечения к самим себе, чудесные во всей своей пошлой нравственности. Бьющие нимфеточностью точно в цель — навылет. Жан-Батист, безусловно, из числа этих демонёнков — лучший кандидат для своей лучшей роли. Хоть за ним и немного слепнет взор, уже тяжело фокусирующийся на остальных актёрах, но дайте-ка я кивну в ответ на то, что подобраны они хорошо.
А музыка? Ох эта музыка. Даже изласканное прекраснейшими из прекраснейших мелодий ухо не найдёт здесь к чему придраться. В «хористах» звуковой ряд — идеален. А идеально — это значит идеально. Фильм строится на музыке, на том, как она может объединить, помочь раскрыться, раскрасить в яркие краски погрязшие в апатии стены. Музыка не могла проиграть, не могла дать трещину, так как является в «Хористах» фундаментом всего.
«Хористы» — тёплый фильм и живой. Нимфеты и музыка связаны внеземной какой-то просто чуткостью , душевностью, впитывающейся в кожу, любовью, которую потом испытываешь к фильму. Воодушевляет и воскресает внутри чистейшие чувства. Трогательный финал, не одну меня заставившую заплакать — это Настоящий финал Настоящей монохромной утопии, вершина доверия — к зрителю, маленький шажок — к гармонии.
URL записиТак получилось, что фильмы, вырывающиеся в моей голове на первый план, не шокирующие, не ослепляющие, не перестраивающие мир заново, но очень родные, понятные мне, расцитированные и обрёванные — это фильмы Франции и Германии. В «Хористах» же и Франция, и Германия взялись за ручки, чтобы сделать что-то единое. И чтобы далее об этом едином поразмышлять, мне необходимо открыть одну маленькую тайну доброй половины девушек, вознёсших этот фильм в ранг любимых — любовь к маленьким мальчикам в белых гольфиках и коротких шортах.
Ах, Гумберт-Гумберт, сколько раз вспоминали мы тебя, бедного и измождённого, за просмотром. Наши «Лолиты» теперь — звонкоголосые, натянутые стрункой, голубоглазые мальчики. В обрамлении серых стен старого пансиона, с треснувшим кафелем на полу, обшарпанных парт и холодных, жёстких коек, почти мифичное существо, поющее тонким голосом, от которого пусть и не бьются бокалы, но вполне разбиваются сердца — это уже шедевр. И, не буду скрывать, поставьте мне этих мальчиков на те же 93 минуты без движения сюжета, а так, просто передо мной — и всё равно пролетит время, и всё равно я скажу, что вот оно, то, что я так хотела увидеть, и, дай Бог, когда-нибудь увижу снова.
А теперь, я надеюсь, вы понимаете, что далее я — уже чертовски необъективна и нелогична, но всё же хочу сказать.
Да, давайте вспомним про сюжет, что незамысловат и не обременён Глобальной Проблемой со шлейфом смыслов сзади. Месье Матьё становится учителем музыки у оравы дерзких неуправляемых юнцов, остистых и острых, жестоких (пусть и не так, как у Голдинга, но всё же), сомневающихся во всех, во всём и, в первую очередь, в самих себя. Первый урок — и уже хочется махнуть рукой на этих остолопов, уйти, хлопнув дверью, и забыть навсегда. Но этот вариант не для Матьё, который постепенно превращает уроки музыки в уроки человечности, уроки открытости и доверия.
Да уж, вряд ли бы, прочитав такую аннотацию, я захотела посмотреть «Хористов». Так что советовала я этот фильм самым наглым, русалочьим способом — включала видео с поющим 13-летним Жан-Батистом, главным героем и соловьём. Возвращаясь к Набокову, хочется заметить, что если уж есть девочки-нимфетки, то точно также есть и «нимфеты», обладающие такими же странными и глубоко экзистенциональными качествами привлечения к самим себе, чудесные во всей своей пошлой нравственности. Бьющие нимфеточностью точно в цель — навылет. Жан-Батист, безусловно, из числа этих демонёнков — лучший кандидат для своей лучшей роли. Хоть за ним и немного слепнет взор, уже тяжело фокусирующийся на остальных актёрах, но дайте-ка я кивну в ответ на то, что подобраны они хорошо.
А музыка? Ох эта музыка. Даже изласканное прекраснейшими из прекраснейших мелодий ухо не найдёт здесь к чему придраться. В «хористах» звуковой ряд — идеален. А идеально — это значит идеально. Фильм строится на музыке, на том, как она может объединить, помочь раскрыться, раскрасить в яркие краски погрязшие в апатии стены. Музыка не могла проиграть, не могла дать трещину, так как является в «Хористах» фундаментом всего.
«Хористы» — тёплый фильм и живой. Нимфеты и музыка связаны внеземной какой-то просто чуткостью , душевностью, впитывающейся в кожу, любовью, которую потом испытываешь к фильму. Воодушевляет и воскресает внутри чистейшие чувства. Трогательный финал, не одну меня заставившую заплакать — это Настоящий финал Настоящей монохромной утопии, вершина доверия — к зрителю, маленький шажок — к гармонии.
И вот еще немного лирического: